Трущобы рабочих районов (8-15 части)

[Дмитрий Крамер]

Глава 8
Черный цвет, оказывается, имеет температуру. Мне казался он горячим, потом холодным... Тогда я приоткрывал глаза и чувствовал что-то влажное у себя на лбу. Тряпку? Потом снова жар... А потом... Я просыпаюсь. В небольшой комнате. Чувствуя сильную слабость, я поворачиваю голову. Рядом сидит незнакомая женщина в белом переднике. Увидев, что я открыл глаза, она ласково улыбается.
- Как ты?
- Я в тюрьме? - первое, что приходит мне в голову.
- Конечно же нет! Я сейчас приведу миссис Блек, она просила позвать ее, когда ты очнешься.
Женщина уходит, а через несколько минут появляется мама Стефано. Изящная, высокая, моложавая. Я смотрю на нее, не зная, как себя вести, что сказать. Но она говорит сама
- Кристофер... - женщина теребит в руках платок, хотя и пытается не показывать свое волнение, - Мне Стефано всё рассказал... В подробностях. Спасибо, что защитили моего сына от Джона... Хоть и так...
- Мне жаль, мэм...
- Нет, не оправдывайтесь. Ничего, он отошел от шока. Про вас спрашивает.
Я грустно улыбаюсь, думая моем друге, а еще о том, что скоро мне придется вернуться на панель. Тогда лучше больше Стефано не показываться.
- Я рада, что вы гостите у нас...
- Я тоже рад, что не на улице, - женщина замолкает, а я продолжаю, - Миссис Блэк, спасибо, что приютили. Я от души вам благодарен, но... Вы не могли бы мне помочь?
- Как?
- Я хотел бы иметь работу. Я думаю, для вас не секрет, чем я зарабатываю себе на жизнь. Знаете, если мне придется туда вернуться... - я замолкаю и отвожу глаза. Что ей сказать? Какая ей разница до меня
- Вам нужно сперва выздороветь, и мы поговорим о делах...
- Я понимаю, что вы не готовы сейчас что-то сказать мне... У меня повреждена рука, и работу мне найти, конечно, сложно. Меня из-за этого уволили с фабрики...
- Ваша рука заживает.
- Что?
- Пока вы были без сознания, доктор ее сломал и снова вправил. Она будет зарастать
- Мэм... - я нервно трогаю руку и понимаю, что она туго забинтована. Отчаяние накрывает меня, - Что вы наделали. Я теперь и на панели не смогу полгода работать! Я теперь совсем упал в цене! Хотя... Может, Джимми меня пожалеет. Но кому приятно снимать калеку...
- Тише, - женщина дотрагивается до моего плеча, стараясь успокоить. - Пока вы не выздоровеете весь, вы будете жить тут. И пока ваша рука не заживет.
- А потом я куда денусь? Да лучше выгоните меня, или усыпите.
- Почему?
- Потому что как я вернусь после этого на улицу? Изнеженный, сытый? Привыкший общаться с нормальными людьми? - я кусаю губы, стараясь не заплакать. В этот момент в комнату вбегает Стефано и прыгает на кровать, прямо мне в ноги. Мать недовольно на него косится, но молчит, видимо, не желая расстраивать замечанием еще не отошедшего до конца от шока сына.
- Куда ты пойдешь? Ты никуда не пойдешь, да мама? Мы ведь что-нибудь придумаем? Хочешь у нас работать?
Стефано смотрит на меня, потом на мать, та чуть улыбается.
- Мама, мы найдем ведь Кристоферу какую-нибудь работу? Пожалуйста...
- Конечно, милый, я обещаю, - она улыбается и дотрагивается до волос сына, - Кристофер хороший, мы поможем ему.
- Спасибо! - Стефано подползает к изголовью кровати и начинает трепать мои волосы, весело смеясь и радуясь, как ребенок. Женщина же поднимается и выходит из комнаты, - Ты тут останешься, ты будешь со мной, всегда! - я поворачиваю голову к Стефано, не зная что ответить.
- Зачем я тебе?
- Глупый! Как же я рад, что ты тут! - мальчик ложится рядом и обнимает меня, утыкаясь носом мне в грудь, - Прости меня за ту выходку, Кристофер.
Я не могу злиться, тем более что я сам виноват перед ним. Этот чертов дядя всё-таки успел лишить его невинности. Но я не хочу пока что об этом вспоминать, и не могу долго держать обиду на Стефано. Я лежу, обессилевший, чувствуя, как мою шею он снова покрывает поцелуями.
- Я до тебя не домогаюсь, я просто... - мальчик аккуратно касается губами моей щеки, - Тебя ведь можно целовать, ты не обижаешься?
- Нет, Стефано, я не обижаюсь, ни капли.

Глава 9
Я в этом доме уже четыре дня, и до сих пор не верю в это. Не верю в эту белую теплую постель, не верю в стакан молока каждое утро. Иногда ко мне прибегает Мэри - маленькая сестричка Стефано, ей всего пять лет. У нее пухлые щечки, светло-русые кудри до плеч и бесчисленные оборочки на платье. Я теперь могу разглядеть ее ближе. Я лежу, боясь до нее коснуться, будто это фарфоровая кукла, а она протягивает мне каждый раз что-то, что раздобыла на кухне: куски сахара, булочку или леденцы. И тараторит:
- Ешь, скорее, пока мама не видит! - и воровито оглядывается по сторонам. Я послушно заглатываю ее гостинец, она гладит меня по щеке, смеется и убегает. Стефано знает об этой игре, как и, наверно, все в доме. Меня это смущает. Непривычная ласка и тепло незнакомых людей. Я не привык к этому, поэтому, оставаясь один, я поворачиваюсь лицом к окну и тревожно прислушиваюсь к звукам улицы. Что я хочу там услышать? Или, скорее... Что боюсь услышать? Каждую ночь мне снится, что в комнату заходят полицейские, грубо стаскивают меня с кровати и тащат куда-то в ночь. А еще снится тот самый тупик, где я обслуживал клиентов, будто я до сих пор там работаю. И каждое утро я просыпаюсь с одной и той же мыслью: а что, если мне придется туда вернуться? От этой мысли меня знобит, и тогда я нервно тереблю одеяло, напряженно думая, как же избежать этого?
- Кристофер, как ты сегодня? - Дверь открывается, и в комнату заходит Стефано, садится на постель и тут же начинает поглаживать мне волосы, - Ты грустный, почему?
- Я не грустный...
- Плохо себя чувствуешь?
- Нет, мне лучше, - удивительно, но то, что я боялся больше всего - а именно кошмаров с образом окровавленного маньяка, воспоминаний об убийстве, страхов... Этого нет. Наверное, потому что панель страшнее маньяка, а может, еще и потому что я, наверно, подонок, который не боится бога. А как еще меня назвать, если воспоминание о том, как я перерезаю этому ублюдку горло, не вызывает у меня никаких эмоций?
- О чем ты задумался?
- Ни о чем... - я пытаюсь улыбнуться, но Стефано недоволен
- Ты не доверяешь мне?
- Доверяю...
- Тогда я хочу знать, что тебя беспокоит
- Что я вернусь на панель, когда выздоровею, - я отвожу глаза. Как же я ненавижу обсуждать свой образ жизни со Стефано! Но о маньяке я заводить разговор не собираюсь, это не самая лучшая тема для моего друга.
- Не вернешься ты туда, я поговорю с мамой, и она что-нибудь придумает.
Я молчу, понимая, что самое лучшее, что придумает его мама, это сдать меня в сиротский приют. А я туда не хочу, там не будет Стефано. Тем более, что подобные богоугодные заведения хуже тюрьмы.
- Кристофер...
- Что? - мальчишка снова хочет что-то спросить и, судя по тому, что он сидит как на иголках, вопрос опять коснется секса.
- Я постоянно вспоминаю тот вечер, когда пришел дядя, - я молчу, немного напрягаясь, - ты тогда ртом... - Стефано показывает пальцем на свой рот, затем резко опускает руку, - Почему-то это из головы не выходит.
А у меня не выходит из головы, как тебя в задницу трахнули, но я молчу же... И сейчас я молчу. Потому что ты жертва насильника, а я шлюха.
- И что?
- А потом ты его удовлетворил... ниже
- Хватит! - я взрываюсь, а он тут же опускает голову. Только ему ни черта не стыдно, и я это вижу, - Что ты от меня хочешь?
- Ты был голенький... Так красиво...
- Что красиво?
- Ты... Когда ты стоял на коленях, а потом...
- А потом я перерезал ему горло, - я оскаливаюсь, но мальчишка вдруг странно меняется в лице, и я вижу то ли восторг, то ли восхищение.
- Ты такой сильный!
- Очень. Короче, ты хочешь, чтобы я тебе отсосал, - конечно, восхищен он. Льстит, причем грубо.
- Ты мне нравишься.
- Ты забыл, чем закончился наш предыдущий разговор на эту тему?
- Нет, помню... Но это ведь не повторится.
- Если ты не замолчишь, то повторится.
Стефано в ответ тяжело дышит, насупившись. Ничего, перетопчешься.
- Я найду себе другого друга.
- Я себя не навязываю. Мне сейчас уйти?
- Нет!
Ну вот, опять. Стефано ложится на постель и крепко меня обнимает.
- Я люблю тебя...
- Ты любишь маму и сестру, а я тебя интересую несколько в ином плане... - я не шевелюсь, идти сейчас мне не в чем и некуда. Да и сил никаких нет.
- Я могу тебя хотя бы поцеловать?
- Ты и так это делаешь, когда захочешь.
- Но ты мне не отвечаешь.
- Да? - а ведь действительно, когда он меня ласкает, я лежу, полузакрыв глаза и не шевелюсь. Но не из гордости, а потому что... Не знаю, но мне не хочется касаться его своими губами. Как будто они грязные и я боюсь его запачкать.
- Ты даже не помнишь, целовал меня или нет! Тебе плевать! Ты меня не любишь...
- Какой ты нудный...
В ответ мальчишка кладет мне руки на плечи и касается языком моих губ. Получается очень неумело и даже щекотно, и из меня вырывается легкий смешок. Стефано резко поднимает голову, его лицо искажает ярость.
- Смеешься? Ты надо мной смеешься? Что я целоваться не умею? - я уже жалею о своей несдержанности, но поздно.
- Стефано, я не смеюсь, просто щекотно.
- Потому что я никогда не целовался! Ты первый! А ты смеешься. Конечно, ты опытный, а я... Ты специально так себя ведешь!
- Как?
- Ты мне отказываешь, дразнишь только. Я тебе не нравлюсь?
- Нравишься, просто тебе рано...
- Замолчи! - мальчишка сдирает с меня одеяло и садится мне на живот, придерживая коленом здоровую руку. Зачем чуть наклоняется, и я чувствую его напряженный член.
- Слезь с меня, - я стараюсь говорить твердо, но он слишком зол, чтобы воспринимать.
- Я тебя буду целовать, пока не научусь!
- Я что, манекен что ли? - еще один смешок оказался лишним. Хотя, предыдущий был тоже лишний. Стефано наотмашь бьет меня по лицу, отчего я ощущаю болезненное тепло в щеке.
- Так будешь меня целовать?
- Буду... - я отвечаю шепотом, не поворачивая головы, не шевелясь и глядя на дверь, - только не бей меня
- Кристофер! - злость моего друга носит уже иной характер, а я ловлю себя на мысли, что сейчас я получаю странное удовольствие от его злости, от пощечины, и мне хочется провоцировать его еще и еще, - Ты опять меня ставишь на место, когда я прав, почему?
- Потому что ты не прав.
- Прав! Ты пользуешься тем, что у тебя такое положение, и если я начинаю домогаться, сразу строишь из себя жертву. А если бы ты был как я, обычный, то я бы уже...
- И что бы ты сделал? - я приподнимаю брови, а он высвобождает мою руку, кладет ее себе на промежность, и я чувствую выступающий бугорок сквозь ткань его брюк.
- Хоть потрогай меня, Кристофер, я постоянно о тебе думаю... - в этот момент в коридоре раздаются шаги, и мальчишка с акробатической ловкостью спрыгивает с кровати, тут же накрывая меня одеялом. Дверь открывается, и в комнату заходит служанка.
- Мистер Блек, вас зовет мать, сегодня вечером к нам приедут гости.
- Кто?
- Мистер Джек Беккет.
- Кто?! - Стефано так удивлен, что даже не пытается этого скрыть
- Джек Беккет, - служанка с каменным лицом выходит из комнаты, а подросток смотрит на дверь, как завороженный.
- Кто это? - глядя на мальчишку, я чувствую жуткое волнение, хотя еще не знаю, что происходит.
- Это Джек... Сын моего дяди... Того, что...
- У него есть дети?! - я сажусь на постель с вытаращенными глазами, - И они будут тут?
- Да... Дочь и сын. Сын сейчас и приедет...
- А сколько ему?
- Семнадцать.

Глава 10
Сегодня неделя моего пребывания в этом доме, и можно выйти из комнаты. Только я не хочу, боюсь. Стефано всё свободное время проводит у меня, но к нам так часто заходит служанка, что времени и возможности от души поприставать ко мне у него нет. А я и рад. Мне нравится на него просто смотреть и думать о том, что я уже целых семь дней ни с кем не трахался. Может, я стану чище? Хотя, нет, не стану. Просто я больше не запачкаюсь, а эту грязь время не сотрет. Ну и ладно. Я всё меньше думаю о панели. Я решил для себя, что пока каждое утро передо мной ставят стакан с молоком, вспоминать о всех своих несчастьях просто преступление. Но есть кое-что, что волнует нас обоих. Это Джек Беккет. Я не видел его ни разу, хотя он обо мне уже спрашивал. Поэтому выходить из комнаты мне не хочется. Кто знает, что у него на уме? А я уверен, что ничего хорошего.
Вчера Стефано принес мне кипу газет, наивно полагая, что их содержание меня обрадует. Там на передовицах новостей рассказывалось обо мне - безвестной шлюхе, убившей страшного маньяка. Вот только ни слова о Стефано - его родители неплохо заплатили полиции, чтобы его имя нигде не появилось. И это правильно, так что все лавры теперь принадлежат мне. В них меня и похоронят. Я не показал Стефано, что меня ни капли не радует такая слава, а он, глупыш, восхищен мной, думает, что это почетно, попасть в такую историю.
Я уверен, что Джек Беккет тоже читает газеты. И мне его жаль. Каково это читать про то, что твой отец снимал мальчиков и жестоко убивал их? Теперь все на него будут показывать пальцем, даже самые добрые люди, а таких мало. Люди вообще злые, и я это давно заметил. И что странно, что в бедных кварталах все злые, что в богатых. Я ведь раньше думал, что люди злые потому, что они несчастные и нищие, потому что их судьба обделила. А оказывается, причина в чем-то другом, только я еще не разобрался, в чем именно. Вот дядя, тот же самый, зачем убивал? Но, наверное, это не от злости, а для развлечения.
От мыслей меня отвлекает хлопок двери. Стефано.
- Ты оделся? Ух ты, и не узнать, такой красивый... - мальчишка подходит ко мне вплотную и проводит ладонью по спине. Я давно уже потерял свое личное пространство в его обществе. Его не стало, но я не жалуюсь.
- Спасибо, мне тоже нравится эта одежда. Она замечательная, - я не показываю, что мне очень нравятся его касания, - Знаешь, мне не хочется выходить отсюда. Тут было хорошо, я отвык от мира, а теперь... Мне почему-то страшно.
- Но ведь я рядом!
- Ты ребенок, Стефано...
- А ты?
- Не знаю. Что там Джек Беккет? - мне не стыдно признаться в своем страхе перед ним. Наверное, мне уже давно ничего не стыдно.
- Он не знает, что дядя тогда меня... Ну ты понял.
- Понял. Ему преподнесли газетную версию? - в которой расписано, что маньяк изнасиловал только меня. Интересно, как можно изнасиловать проститутку? Не заплатить?
- Да, чтобы он не чувствовал себя ущемленным в моем обществе, - Стефано отводит глаза, а я киваю, хотя ясно, что тут забота не о Джеке вовсе. Ему-то чего стесняться? Что двоюродного брата изнасиловали? Ему это как слону дробинка, на фоне известий об отце, - Кристофер, пока мы не вышли из комнаты...
- Что ты хочешь?
- Поцеловать тебя, - Стефано прижимает меня к стене и по-детски касается моих губ своими, затем крепко обнимает меня, и я чувствую его возбуждение. Я отвечаю на поцелуй, хотя и не охотно. Он резко отпускает меня, - Кристофер, я тебе совсем не нравлюсь?
- Нравишься, - я опускаю глаза. Какой странный вопрос, это же очевидно.
- Но твое тело говорит о другом, - Стефано касается рукой моего члена, который не желает подниматься, - Ты никогда меня не хочешь.
Я чувствую нарастающую панику. А ведь он прав. Я не хочу. Что со мной? Я почему-то перестал об этом думать в последние недели, а то и месяцы. Клиентов никогда не волновало, хочет ли проститутка, и это было просто. Нагнулся, и всё. Да, я не хотел их... Но почему это перешло и на Стефано? Господи, я не могу, я бессилен... Эта мысль бьется в голове, как об оконное стекло залетевшая птица. Но я же молод, почему я не могу? Почему? И главное, он это видит, знает. Шлюха, у которой не стоит. Что хуже?
- Прости...
- За что? - Стефано снова касается меня губами, но я его отталкиваю, шаря глазами где-то на уровне пола.
- Нет, не надо. Я... - а что я? Я выскакиваю за дверь и несусь по незнакомому коридору, не зная куда. Зря я думал, что мне не бывает стыдно. Еще как бывает. Я бегу по какой-то лестнице, ища выход, сперва вверх, потом вниз и окончательно запутываюсь. Белый особняк слишком огромный, и мне не удается сбежать, хотя я и не знаю куда. Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Слишком слаб, во всем. И снова срываюсь с места, бегу, не глядя вперед, пока не натыкаюсь на чье-то мощное тело.
- Куда спешишь? - Молодой незнакомый насмешливый голос. Я поднимаю глаза. Не может быть... Как похож. Лицом, только помоложе, а тело гораздо мощнее. Беккет-младший.
- Простите...
- Ты Кристофер, - парень сверлит меня взглядом, а я бледнею от ужаса, - Хорошо ты тут пригрелся. Не каждой шлюхе так везет, как тебе. А что с рукой? - Джек хватает меня за пальцы и тянет на себя. Я вскрикиваю от боли, вызывая на его лице нечто наподобие улыбки. Откуда он меня знает? Видел? Ну конечно... Фото для полиции, которое потом перешло в газеты.
- Мне жаль по поводу мистера Беккета... - я не успеваю договорить, он бьет меня кулаком по лицу так, что я скатываюсь на пол, ударяясь больной рукой.
- Не смей даже произносить имя моего отца своим поганым ртом.
Ко мне подбегает служанка, а Джек разворачивается и идет дальше. Я с трудом поднимаюсь, глядя ему в след, чувствуя сводящую боль в скуле. В голове каша, среди которой только одна мысль: Джек Беккет от меня не отстанет.

Глава 11
Я не стал говорить Стефано, что пообщался с Беккетом. Улыбаюсь, как прежде, хотя сердце сжимает тревога. Давно ли я начал так бояться? Мне кажется, Джек за каждым углом, то с ножом, то с плетью, и хотя это мое нездоровое воспаленное воображение, но кошмар наяву мне мешает жить и наслаждаться теплом и уютом. На следующий вечер после встречи с ним я обнаружил на подушке сложенный вдвое листочек. Я его медленно развернул и увидел нарисованный чернилами череп, а внизу - какую-то надпись. Странный этот Беккет... Я ведь не умею читать. И те газеты, что приносил Стефано, читал он мне вслух, а не я сам. Я еще раз посмотрел в листочек. Без сомнения, адресат был Джек. Вот только что там? Простая угроза? Какие-то условия? Глупец...
Ночью я сплю плохо. Снова снятся кошмары, но это уже не панель. Я вижу мертвое тело Беккета-старшего, который движется на меня с перерезанным горлом, а я стою и не могу пошевелиться. Только кричу, до бесконечности кричу.
Я просыпаюсь среди ночи, меня трясет служанка, которая живет в соседней каморке. Я ее разбудил криками, и старушка в аккуратном белом чепце и круглых очках с тревогой смотрит на меня, шепча.
- Тише, мальчик, тише. Тут никого нет...
Я смотрю на нее, понимая, как по-идиотски я выгляжу, как я труслив и сколько хлопот я доставляю. Мне становится стыдно, но воспоминания о кошмаре не дают мне до конца успокоиться. Мое сердце готово выскочить из груди, и я невольно смотрю на дверь, боясь, что страшное мертвое тело ввалится в комнату, чтобы меня убить. Служанка касается рукой моего мокрого лба и заявляет, что я очень горячий. Я пытаюсь ее убедить, что ничего страшного не происходит, но это действительно добрая женщина. Она выходит из комнаты и возвращается с чаем, заваренном на травах. Я пью его, я очень хочу пить. Потом я ложусь на подушки, понимая, что, кажется, действительно заболел. Как глупо! И ведь это не простуда, я жил на улице и не болел! Это страх... Мое желание избежать встречи с Джеком. Может, мне на самом деле ничего не угрожает? Но чертова записка...
Старушка уходит, а я, поворочавшись еще часа два, наконец-то засыпаю. На этот раз мне ничего не снится, сплошная чернота.
Меня будит Стефано. Служанка уже сообщила миссис Блек, что я болен, и вот мой друг принес мне пару яблок.
- Доброе утро, тебя не стали будить... Что с тобой? Мне сказали, ты кричал ночью, - мальчик гладит меня по волосам, проводит пальцами по щеке.
- Кошмары... Мне так стыдно, от меня столько хлопот. Как вы меня только не выгнали еще...
- Тебя?! - Стефано берет меня за руку, - Кристофер, что ты говоришь, я тебя не отпущу отсюда.
- Спасибо, - я расползаюсь в улыбке.
- Что ты хочешь? Я принесу... Говори, - мальчишка садится ко мне ближе и снова трогает лицо, лоб, - Как ты себя чувствуешь?
- Неплохо... У меня просьба, - я настороженно смотрю на мальчика, понимая, что то, что я попрошу, гораздо дороже тех сладостей, который мне он готов принести, - Научи меня читать.
- Я... - мальчик удивлен моей просьбе, но тут же кивает, - Я постараюсь, вот только не знаю, как у меня это получится.
- Я буду очень стараться, поэтому получится.
- Ну хорошо, только, - в глазах Стефано начинают играть чертики, - Что мне за это будет?
- Я обязательно должен расплачиваться? - мне не нравится такая постановка вопроса, но мальчик, видимо, твердо решил настоять на своем.
- Да, мы всё равно будем вместе. Как ты не поймешь?
- Мы и так вместе...
- Я хочу не этого, я хочу, чтобы ты целовал меня, а не только смотрел! - капризный ребенок, но я не собираюсь идти на поводу у него.
- Не надо меня учить, я думал, ты мне просто поможешь. Денег у меня нет, а отрабатывать телом я не хочу.
- Кристофер! Ты невыносим, сколько можно? - мальчишка явно обижен на меня, хотя я не чувствую своей вины. Я поднимаюсь с кровати и начинаю одеваться, не обращая внимания на его яростные взгляды, - Ты всему Лондону давал, а мне нет! Для меня ты недоступен...
Я набрасываю на себя рубашку и скрещиваю руки на груди. Да, я демонстрирую ему обиду и злость, но на деле я прекрасно понимаю Стефано и уверен, что эти упреки никогда не закончатся. А что будет, если я уступлю? Ведь он разлюбит меня, точнее, потеряет интерес. И я его лишусь его.
- Пока ты не станешь совершеннолетним, между нами ничего не будет.
- Что?! Да пошел ты! - Стефано резко разворачивается и выскакивает за дверь. Теперь точно грамоте не обучит, а, может, даже и выгонит, потому что толку от меня никакого. А если я уступлю, всё равно, познав меня, будет искать предмет более привлекательный и из своего круга.
Я вздыхаю и ложусь на кровать поверх покрывала. Я снова ощущаю одиночество. Наивно думать, что между мной и Стефано возможна дружба. Где я и где он... Такой стройный, красивый, богатый. Он еще расцветет, станет привлекательнее, интереснее. Его ожидает такое красивое светлое будущее. А я? Куда мне? Может, сбежать сейчас? Сбежать из этой жизни? Хочется плакать. Кому плакать? Некому.
Я сам не замечаю, как проваливаюсь в сон. Наверно, я действительно немного болен.

Глава 12
Вот уже три дня Стефано со мной не разговаривает, демонстративно не обращает на меня внимания, отчего мне становится совершенно неуютно и страшно в этом доме. Я пытаюсь с ним заговорить, но он лишь пожимает плечами и идет мимо. Несколько раз меня посещала мысль уйти из этого дома, только идти мне некуда, да еще со сломанной рукой. И я понимаю, что если покину этот дом, то обратной дороги уже не будет.
Вчера я подошел к миссис Блек и слезно начал просить, чтобы она мне дала хоть какую-нибудь работу. Эта милая, достойная женщина долго не соглашалась, но потом отвела меня на кухню и перепоручила миссис Олридж - экономке, чтобы она нашла мне занятие по силам. Теперь в мои обязанности входит перебирать крупы, подметать, бегать с поручениями. Мелочь, но я очень стараюсь, поэтому миссис Олридж довольна, хотя ей трудно угодить. Это сухощавая старая дева с каменным лицом и зализанными волосами. Я работал на кухне несколько дней, когда она подошла ко мне сама, вечером и спросила, как я знаю Евангелие. Я честно признался, что очень плохо, но, вопреки ожиданиям, она не стала на меня ругаться, а посадила рядом с собой и прочитала несколько глав. Я старался всё запомнить, но это было тяжело и непривычно. Миссис Олридж сказала, что будет заниматься со мной постоянно и даже научит читать. Не знаю почему, но мне в ее обществе тепло и спокойно, хотя она никогда не улыбается. Она занимается мною, и хотя я понимаю, что ее обучение никогда не выйдет за рамки религиозного образования, я благодарен ей за заботу. У меня никогда не было никакого образования. Поэтому я стараюсь ей помогать по мере сил, чтобы оправдать ее усилия. Я никогда не спорю с ней, хотя ее нотации о рае и преисподней, о жизни и смерти мне кажутся очень поверхностными. Миссис Олридж пытается меня убедить, что в аду хуже, чем тут. Но ведь и тут плохо, особенно в трущобах. Наверное, у дьявола хорошая фантазия, раз он для преисподней может придумать что-то позаковырестей, чем то, что случалось со мною.
Прошло около десяти дней с момента моей ссоры со Стефано, и, наконец, он подошел ко мне. Я вижу, что он недоволен тем, что я нашел друзей кроме него. Он обижен, он думает, что его экзекуция, пытка равнодушием не принесла результата.
- Ты меня не любишь, - Стефано отвел меня в какую-то каморку в дальнем углу дома, где никто не бывает, - Ты гордец.
- Я? Как будто я с тобой не разговаривал...
- Ты думаешь, что я ничего не значу в этом доме? Что ты нашел эту экономку и теперь можешь во мне не нуждаться, так? - мальчик злится на меня и явно ревнует. Зло ревнует.
- Ты хочешь мне доказать, что ты хозяин моего положения, так? - я отвожу глаза, мне грустно и обидно, - Думаешь, меня испугать тем, что выгонишь меня отсюда?
- Ты готов уйти из этого дома, но не ответить мне взаимностью!
- Но ты слишком юн... И это не то, что нужно юному лорду.
- А то ты знаешь, что нужно юному лорду! - Стефано подходит вплотную и начинает целовать меня в губы. Его движения резкие, сильные руки прижимают меня к стене, он готов к моему возможному сопротивлению. Я отворачиваю лицо, за что получаю пощечину, - Я тут хозяин, не смей сопротивляться! Иначе... Иначе я не буду вообще с тобой разговаривать, ты перестанешь для меня существовать, ясно?!
- Да, - я киваю. Какой смысл уже сопротивляться? Будь что будет, - Как скажешь, Стефано, - Я обнимаю его здоровой рукой за талию и начинаю целовать, он тут же размякает и добреет, правда, не теряясь и начиная раздевать меня и себя. Он уже готов, его орган работает идеально, как часы. Я - нет. Но Стефано с этим уже смирился. Я снимаю брюки и белье, опускаюсь на колени и беру в рот. Мой друг сдавленно вздыхает и хватает меня за волосы. Я чувствую, как подергивается его член, как мальчик начинает постанывать, облокотившись о стену. Я вожу губами по его возбужденному члену, заглатываю глубже, постепенно увеличивая темп.
- Я тебя хочу так, всего, - мальчик отталкивает меня, я понимаю, что вторжение в мою дырочку - это то, что больше всего интересует Стефано. Его любопытство безгранично. В каморке есть небольшая койка, я встаю на колени на пол и опираясь на нее грудью.
- Только надо это делать аккуратно, входи медленно, ладно?
- Да, - возбужденный голос сзади. Сомневаюсь, что он меня услышал. Я расслабляюсь, подаю бедра к моему другу, и он постепенно начинает входить. Но, видимо, не выдержав, тут же срывается на жесткий темп, отчего койка скрипит и стучит о стену.
- Нас услышат, тише... - но он увлечен, а я только и могу, что ждать, когда он кончит. Внезапно мне приходит в голову мысль, что я очень нездоров, раз не получаю сексуального удовольствия от контакта с любимым. Я не могу расслабиться. Особенно в этом доме, куда может зайти кто угодно в любой момент. А Стефано об этом не думает, он врывается на всю длину, постанывая, держа меня за ягодицы. Он уже близится к вершине блаженства. Еще несколько толчков, и его семя вливается в меня. Мальчик кончает, но не выходит из меня какое-то время, наслаждаясь. Наконец, всё закончилось.
- Ну что? - он выглядит счастливым, а я... Будто выполнил свою работу. Гадкое чувство. Почему оно возникло? Стефано одевается, глядя на меня со сладкой улыбкой.
- Ты принес мне массу удовольствия, - мальчик подходит ко мне и целует в губы. Я отвечаю, стараясь не показывать, что отчего-то расстроен. Хотя, всё и так ясно. Удовольствие... Всё ради этого. Любви нет, дружбы нет, есть удовольствие.
- Я постараюсь тебя удовлетворять так долго, как ты этого захочешь, - Стефано не чувствует отчаяния в моем голосе, он слишком доволен собой.
- Да, и когда я этого захочу, - самодовольная улыбка расползается по лицу. Я одеваюсь, ничего не отвечая. Пусть играется. Пока не надоем. Я молча выхожу из каморки и иду спать. Мне сейчас кажется, что еще чуть-чуть, и я начну ненавидеть Стефано.

Глава 13
Вот уже несколько дней одно и то же. Почти каждую ночь мы уединяемся со Стефано в каком-нибудь дальнем уголке этого огромного дома, где он наслаждается моим телом. В мои обязанности входит немного: облокотиться о кровать или встать к стене и прогнуться. Всё. Стефано не нужно ничего особенного, хотя, возможно, это только пока что. Его не волнует, что я не получаю от этого удовольствия, он не понимает, что я могу не хотеть. Я доступен для него, и Стефано этим пользуется. В конце он целует меня в губы и каждый идет по своим комнатам. Однажды я не выдерживаю. Когда наше свидание подходит к концу, вместо того, чтобы предоставить губы для поцелуя, я отворачиваюсь. Это повергает его в изумление.
- Кристофер, в чем дело?
- Ни в чем. Я не хочу, чтобы ты меня целовал.
- Это еще почему? - в голосе слышна обида, на пополам с агрессией.
- Потому что шлюх не целуют, - я одеваюсь, стараясь сдерживать слезы.
- Ты не шлюха... Ты мне нравишься.
- Да, нравлюсь, - я не смотрю на Стефано, но он поворачивает меня к себе, - Ты во мне видишь тело для удовлетворения своих желаний. Мне противно это.
- Это не так, ну чего ты? - мальчик снова пытается поцеловать меня, но я отстаняюсь.
- Я не хочу, чтобы мы занимались этим. Тем более, если нас застанут, мне придется крайне плохо.
- Перестань, не застанут, - Стефано недовольно сжимает губы. Видимо, он надеялся, что я всегда под рукой буду и не посмею рыпаться. Что скажешь? Высшее сословие, наверно, они все такие. Собственники.
- Я не хочу. Я не хочу вообще заниматься этим, мне противно, это грязь. Я не готов, пойми, не готов к этому.
- А мне нравится.
- Отстань! - я вырываюсь из его рук и надеваю рубашку, - Ты не слушаешь меня, не понимаешь. А мне миссис Блек в глаза смотреть стыдно. Она не знает, что я осмеливаюсь вносить в ее дом разврат и похоть.
- Какой ты моралист... - Стефано недобро на меня смотрит, затем начинает одеваться, - Но ты от меня всё равно не отделаешься. Ты мой друг, ты понимаешь это?
- Кто? Друг? Не знал, что признак дружбы - это интимная близость, - я направляюсь к двери, - Я не хочу тебя, не хочу никого. Я устал от этого. Может, когда-нибудь, это пройдет. Но не сейчас. Пойми меня...
Стефано в ответ только молчит. Не собирается он разделять мои проблемы и страхи, и это очевидно. Я иду по коридору, глядя под ноги, в пол, и тут мне путь перегрождает массивная фигура. Джек Беккет, а я уже почти забыл, что тебя надо бояться.
- Что, и тут нашел клиентуру? - насмешливый металлический голос, от которого я сжимаюсь. Говорит парень, видимо, наугад, но меня передергивает.
- Пропустите меня, пожалуйста, мне надо идти спать.
- Ты пойдешь спать когда я скажу, или не пойдешь вообще. Слышишь, проститутка, беги, спасайся, - мальчишка достает нож и прикладывает к моему горлу, - Если я тебя увижу тут еще раз, ты сдохнешь. А для всех ты пропадешь. Думаешь, ты кому-то тут нужен? Кто-то будет тебя искать? Я перережу тебе горло и закопаю в саду.
Я смотрю на лезвие, на холодные глаза Джека и только сглатываю. Страшно. А кому я тут нужен? Стефано?
- Я уйду, только дайте пару дней, чтобы мне дали двухнедельное жалование, - я умоляюще смотрю на Джека, - У меня ведь ничего нет, совсем. Только одежда.
- Хорошо... - странно, что Беккет с легкостью соглашается. Видимо, доволен, что не придется меня убивать, марать руки, скажем так, а я уйду сам. Мальчишка убирает нож и удаляется. А я так и остаюсь стоять в коридоре. Меня колотит. Пребывание в этом доме, которое начиналось так хорошо, перерастает в ад. Но Беккет обещал меня два дня не трогать, а Стефано. Потеряет игрушку, найдет новую. А что я? Рука сломана, и это плохо. Остается молиться, что Джимми, мой работодатель, не побрезгует меня взять обратно. Всё-таки он добрый, совсем чуть-чуть, но добрый.

Глава 14
На следующее утро после встречи с Джеком я иду, как всегда, на кухню помогать мисс Олридж. Она сразу видит, что со мной что-то не так. Отведя в уголок, она внимательно, но в то же время дружелюбно меня рассматривает.
- Что случилось, Кристофер, ты не заболел?
- Нет, всё хорошо, только... Мне деньги нужны, - я пытаюсь улыбнуться, только не получается. На глаза набегают слезы.
- Так... Зачем тебе деньги? - экономка уже пожила на белом свете и чувствует, что мне что-то угрожает. Вот только я не хочу ее в свои проблемы втягивать.
- Всё хорошо, всё хорошо...
- Я не дам тебе денег.
- Это ваше дело, - я понимаю, что дело не в скупости этой женщины, но я уйду и без гроша в кармане...
- Зачем тебе деньги? Что происходит? Ты задолжал кому-то? - мисс Олридж и в голову не придет, что я собираюсь уйти отсюда. Это слишком парадоксально.
- Пожалуйста, не спрашивайте... - я готов заплакать, и она оставляет меня в покое. Возможно, в этом и была наша с ней ошибка. Мне нужно было рассказать, а ей нужно было из меня всё вытрусить. Экономка выходит и вскоре возвращается с моим скромным двухнедельным жалованием.
День проходит как обычно, только он более тихий, чем всегда. Эта тишина, она не снаружи, она сегодня родилась в моей голове и заразила весь мир. Я погружен в себя, стараясь не думать, что мне придется скоро отсюда уйти, мне страшно.
К вечеру меня в комнате ждет Стефано. Его губы поджаты, и я понимаю, что он хочет мне что-то сообщить, что-то такое, что должно задеть меня. Неужели именно таким будет наш последний разговор?
- Я сегодня узнал, что не все мальчики так же безжизненно относятся к сексу, как и ты...
Я отворачиваюсь к окну и только вздыхаю. Какая же ты сволочь, Стефано. Уже успел погулять с кем-то.
- Иди к своим мальчикам.
- Тебе не интересно узнать подробности? - юный аристократ разочарован моей безэмоциональностью. А что он хотел? Ревности? Да, Стефано, мне теперь только и ревновать.
- Мне плевать, уйди...
Мальчишка в ответ молчит. Я оборачиваюсь, и вижу его удивление, досаду и даже что-то наподобие испуга.
- Ты меня разлюбил?
- Да, разлюбил, - я натягиваю на себя нечто подобие улыбки, но он не верит, что я мог к нему остыть.
- Кристофер, но этого не может быть...
- Может. Я думал, в тебе есть душа. Но я ошибся. В таких как ты есть только воспитание и избалованность, - я горько усмехаюсь, - Ты не умеешь дружить, не умеешь любить. Ты заставил меня тебе отдаваться, зная, что мне тяжело морально и физически заниматься тем, что я делал на панели. Мне тяжело это делать с тобой. Каждый вечер, каждый вечер, когда мы расставались, я чувствовал себя испачканным. А тебе было плевать! Ты хотел удовлетворить свой интерес и похоть, хотя видел, что у меня даже не стоит. Что я бессилен. А, значит, мне не может быть это приятно! А когда я тебе об этом сказал, ты решил меня проучить, а заодно еще понабраться опыта. И у тебя хватает наглости мне заявить об этом! - я замолкаю, молчит и Стефано. Мальчик, кажется, готов заплакать, только мне еще хуже, - Уйди. Я не знаю тебя, мы больше не знакомы...
- Прости меня, Кристофер, - мой бывший друг делает навстречу ко мне несколько шагов, но я его останавливаю.
- Ты мне противен, неужели не ясно? - мой тон становится совсем злым, таким Стефано меня еще не видел. Я не даю ему ни одного шанса, да и зачем? - Уйди!
Мальчик опускает глаза и, всхлипывая, выходит из комнаты. А я падаю на кровать. Последний раз я провожу ночь в столь приличном месте. Господи, ну почему именно меня? За что? Я засыпаю с лицом, мокрым от слез, молясь, чтобы больше никогда не проснуться.
Утро серое и туманное. Где-то издалека уже разносятся гудки фабрик, а я одеваюсь, чтобы незамеченным уйти из этого дома. Я не хочу на панель, не хочу! И я теперь точно уверен, что туда не вернусь. Я слишком устал, надорвался. У меня есть немного денег. Я с утра прогуляюсь по Лондону, а потом закажу обед в какой-нибудь забегаловке, на который потрачу все деньги. Но одну монету я оставлю, я ее пожертвую в какой-нибудь собор, за упокой души. А потом пойду к Темзе.
Я уже готов, я боюсь жить, а умереть, это пожалуйста. Не думаю, что в аду мне будет хуже. Это и есть ад, эта жизнь, ад!
Дом я покидаю без приключений. Пустой бульвар. Я иду медленно, куда мне спешить? Людей еще мало, немного холодно. Я заворачиваю за угол и натыкаюсь на двух амбалов. Как будто они меня тут ждали... Что им нужно? Деньги? От такого оборванца как я? Или мое тело?
На меня сыпятся удар за ударом, я чувствую, как из носа и разбитых губ течет кровь, но я не сопротивляюсь, куда мне. Одно интересно, они меня убьют или им надоест меня калечить раньше? Смех прорывается сквозь мою тишину, их смех. Удар в больную руку. Я не выдерживаю и ору, это по-настоящему больно, а они приподнимают меня с тротуара и тащат в кеб. И только теперь я понимаю, что это ловушка от Джека. Хотя, мне уже всё равно. Вот только перед смертью не пообедаю.

Глава 15
Это моя судьба. Каждый день умирать от безысходности в чреве этого серого туманного города. Я плакал, но служил ему, оправдывая свое низменное призвание, благодаря его за рождение, платя ежедневную дань, не замечая, что он пожирает меня по частям, постоянно лишая меня важного...
Сначала рука, но городу-чудовищу не понравилось мое тело, и он стал высасывать душу, которая была раньше как воздушное пирожное, как бизе, белоснежное, как облака. Сама не-винность, не-виновность, не-знание, не-жность, не-приступность. А еще был стыд, кроме всего это сладкого "не". Именно оно теперь мне казалось самым важным, самой прекрасной, мерцавшей в ночи частичкой, это самое "не". Но потом оно испарилось, и черный дым фабрик проник в мою душу, отравив ее. Я исповедуюсь перед самим собой, захлебываясь кровью, отдавая городу последнюю дань. Верно говорят, кто не имеет денег, тот расплачивается собой. Я сполна испытал на себе эту истину. Это ненужное, дикое и бесполезное знание вжилось, врезалось в мою кожу, проникло до костей тонкими ржавыми иголками.
Мама! Она мне никогда не была нужна, но я теперь зову ее. Я зову не ту маму, растрепанную, вечно шатающуюся и сквернословящую алкоголичку, которая не различит меня в ряду пяти таких же мальчиков. Я зову другую, и сейчас, в этот момент жизни, когда двое амбалов монотонно бьют меня железными прутьями, я не хочу верить, что в моей жизни не было нормальной матери. Ведь вся моя история, моя жизнь - это лишь то, что в голове, в памяти. И я смотрю из глубины своих карих глаз на этих убийц и насильников в темном подвале, но я имею права в это не верить! Это неправда, я сегодня буду принцем, а моя мама, она другая, она выше всех женщин, она всем людям мама, кто она? Она Божество, и я снова и снова зову ее, не желая верить, что это я распростерт на полу, без одежды, в крови. А эти иглы, которые они в меня воткнули, в мои гениталии, они самые настоящие и я с трудом сохраняю остатки сознания, утопая в мучительной боли.
- Он зовет маму, - я слышу насмешливый голос. Хотя, им жутко. Я ведь знаю, что жутко. Джек пытался со мной разговаривать, он пытался меня пугать, он говорил о своем отце, которого я убил. Он так и не увидел во мне хоть каких-то чувств по этому поводу. Их нет и никогда не было. Может, если бы это произошло два-три года назад...
А сегодня я отвечал ему не по тексту. Он хотел услышать об отце, а я рассказывал, как часто засматривался на витрины магазинов, а меня отпугивали господа в костюмах, опасаясь, что я захочу что-то украсть. И что я думал, что в белых особняках все счастливые, но потом понял, что ежедневный стакан молока не делает никого счастливым. И даже меня, хотя я практически всю жизнь мечтал об этом. Джек в ответ свалил меня на пол и снова начал мучить. Из разбитой головы идет кровь. Между ног, внутри себя, я чувствую какую-то железную палку, которую они засунули бог знает как глубоко, порвав мне всё внутри, наверное, до самого желудка. Как я еще жив? Или, может, я не жив вовсе?
Я продолжаю разговаривать, но не с Джеком, а со своей матерью, которая родила меня, принца. Напоследок я говорю об этом своим мучителям, что я принц. Беккет теряется перед моим безумием, как и эти амбалы. Они думают, я сошел с ума от страха и боли. Нет, я не сошел с ума, просто мне больше нечем платить этому городу.
Он забрал у меня всё, даже последние остатки стыдливости, и сколько бы они меня не насиловали, я только чувствую на себе улыбку, орошенную слезами. Никто меня теперь не заставит покраснеть и почувствовать неловкость, стыд. Они меня избивают ногами, потому что эти тупые, озлобленные животные не знают иных способов доставить мне страдания. Иголки? Что может быть больнее иголок в глазах прохожих, которые презрительно смотрят на тебя, когда ты ждешь возле чугунного фонаря своего клиента. Только и они для меня отупели.
Мама... Мои мучители исчезают в темноту. Или исчезаю я для них, да это и не так важно. Это меня теперь нет, конечно, а я уже забыл, за что они меня били. Кто я, кто они, где мы все, в каком аду, что я делал плохого. Меня нет больше. Я теперь понимаю, что это значит, когда говорят: "Его нет на белом свете". Это когда вокруг тебя тьма. А там, где свет, лежит твое измученное окровавленное тело, вокруг которого, немного растерянные, перетаптываются с ноги на ногу убийцы. Они теперь испытывают что-то наподобие неловкости, как человек, который долго что-то рассказывает, вдруг только заметив, что собеседник давно покинул комнату.
Темнота прерывается, и я действительно вижу свою маму. И рука у меня вдруг зажила, и всё тело перестало кровоточить и ныть, а на мне появилась одежда, чистая, без единого пятнышка. А мама мне улыбается, и ведет куда-то, где не будет больше гудков завода, трущоб, закоулков, убийц, насильников. Где не предаст друг, где не надо угождать и не нужно просить. Мама, куда ты ведешь меня? Таких мест на земле. А это и не земля вовсе. И мама... Она одна мама для всех, и теперь я принц, и на мне белые одежды.